Разрешите представить... (ся))

[konochan]

Врядли кто прочтет столько букАв... но именна такая история рождения мне была поведана в минуту откровения

В семействе командора Августа свято чтили традиции. Как-никак, аристократическая ветвь, берущая свое начало аж XVI веке! Да еще от самих тевтонских рыцарей! Или от японских сёгунов… командор здесь путался в показаниях, особенно по пьяному делу. Да и максимум, до которого семейное древо командора действительно прослеживалось –

не читать дальше

это конец века XXI, причем совсем не до какого-то отпрыска древних голубых (хотя бы на сотую капельку) кровей, а до одного из тех проходимцев, что на закате второй экономической ловко прибрали к рукам те самые 95% материальных благ человечества, которые реально обеспечивали тот самый 1% бесполезных бумаг, считавшихся когда-то ценными, но единственное что давшие людям – это несколько международных хаосов и две новые мировые войны. Помимо материальных благ ловкачи прибирали к рукам резко подешевевшие бренды, патенты, а заодно – имена, звания, генеалогические деревья и целые пантеоны древних легенд и преданий… в общем, нематериальные ценности тоже. А почему бы и не подобрать то, что ничего не стоит и никому не нужно? В конце концов, когда все утряслось, и мир, потеряв две трети жителей, и приобретя три десятых галактики, наконец был поделен между новой аристократией, старые нематериальные блага вновь поднялись в цене.

Как бы то ни было, но еще дед командора Августа, а затем его отец и, тем более, он сам, уже с полным правом считали себя потомственными аристократами, и не было никого, кто бы смел им возразить. Впрочем, особенного желания возражать-то и не было: командора Августа любили, причем все, от старпома до уборщицы в порту. Весельчак и балагур, не брезгающий выпить в компании подчиненных, командор, тем не менее, надежно удерживал штурвал, в нужный момент находя и крепкое словцо, и грозный тон, и грамотный подход к разрешению любой ситуации. И не дай Бог курсанту, выпивавшему с командором вечером на брудершафт, на утро опоздать к вахте. «Строгий, но справедливый!» восхищенно говорили о нем и постоянные члены экипажа, и случайные пассажиры, и управляющие различными делами, и домашняя прислуга. И неизменно обращались к любимому начальнику с обязательной приставкой «сэр», иногда, правда, путая её с приставкой «дон» но командор к таким мелочам не придирался – мало ли их там в древности было, этих правил обращения к аристократу? А об истинной древности рода Алистеров никто и не заикался. Зачем?

Помалкивала и молодая супруга сэра Августа, вопреки обычной практики высокородных семейств сопровождавшая его почти в каждом рейсе. Хрупкая и тонкая девушка, сложением своим больше похожая на подростка, родилась в простой семье, едва сводившей концы с концами. Но так уж случилось, что на одном из национальных торжеств, посвященных Дню Воссоединения, попалась она на глаза командору, бывшему на том торжестве одним из почетных гостей. Непонятно каким образом и по какой причине орлиный глаз командора выцепил из толпы простых людей именно её, но уже на следующее утро, вооружившись донесениями о скромном воспитании, историями родов и личными делами всех будущих родственников, командор заявился в небольшую квартирку на окраине припортового городка и сделал родителям девушки предложение, от которого те просто не могли отказаться. На радостях, что их на тот момент еще гипотетические внуки будут носить аристократическую приставку «де» в своей фамилии, даже согласие невесты забыли спросить. Впрочем, не любить командора было нельзя, как считали практически все, кто с ним имел дело, поэтому сокровенного вопроса «а любит ли госпожа де Алистер своего супруга?» ни у кого в голове просто не возникало.

Свадьбу назначили на третий день, ибо командору нужно было уходить в очередной рейс, а родителям невесты всенепременно хотелось присутствовать на бракосочетании. И вот тут мнения членов экипажа расходились кардинально: одни считали, что командор не был бы командором, если бы не завладел своей невестой еще на пути к алтарю, другие же отрицали саму возможность прелюбодеяния в свадебном экипаже. Причем и те и другие соглашались, что положить в архив истории аристократических родов справку о девственности невесты, которую сам буквально только что сделал липовой – шутка вполне в духе командора. Но, поскольку проверить как оно там было на самом деле не представлялось ровным счетом никакой возможности, все слухи и домыслы так и оставались слухами и домыслами, а многочисленные споры и заклады в итоге повисали в воздухе.

Ровно семь месяцев спустя, где-то на перегоне между пограничной планетой Османской Империи и центральной планетой Евразийской Федерации, на пути от капитанского мостика до личной каюты у госпожи де Алистер внезапно отошли воды. И, хотя наследника ждали только через два месяца, даже имя его и предположительная дата рождения были занесены во все необходимые аристократам реестры, а работники лучшего в Федерации родильного дома заблаговременно обласканы и оплачены командором, пришлось срочно искать выход из ситуации, поскольку до этого самого родильного дома было еще полтора месяца пути, которые оставшийся без кислорода плод ну никак не мог обождать. Выход нашелся в лице корабельного фельдшера, хоть и обладавшего в области акушерства более чем теоретическими знаниями, зато во всех остальных областях медицины – вполне приличными практическими навыками. Вооружившись хирургическими перчатками и ужасающего вида длинным металлическим штырем, обработанным по всем правилам стерилизации, ему удалось вызвать схватки у нежданной роженицы, продлившиеся почти десять часов, и успевшие до безумия замучить громкими женскими криками весь небольшой экипаж.

Результатом всеобщих долгих мучений и кислородного голодания стало два синюшного вида младенца, женского и мужского пола, и каким образом вся современная перинатальная медицина упустила наличие двойни в семье аристократа – эта тайна вселенной не хуже тайны черных дыр или строения пульсаров наверное навсегда останется неразгаданной. Провозившись с младенцами почти час, фельдшер добился от мальчика первого вздоха, девочка же никаких признаков жизни так и не подала. Пользуясь беспамятством роженицы, вызванным большой кровопотерей, фельдшер спрятал все следы существования девочки, доложив о случившемся одному командору, и получил своим действиям молчаливое одобрение, ибо не дело общественности знать лишнее, а уж едва живой матери и подавно. В сердцах командор сам себе поклялся найти и наказать виновных, ведь знай он реальное положение дел, ни за что не потащил бы на этот перегон беременную двойней жену. Да и жизнь мальчика тогда была под большим вопросом: не смотря на все усилия командора, переведшего корабль из крейсерского режима на взлетный, благодаря чему тот стал перемещаться в пространстве быстрее на треть, а топлива жрать больше на половину, расстояние до ближайшего бокса для недоношенных практически не сократилось, как всем на тот момент казалось.

На самом деле корабль вышел к вектору посадки на две недели раньше срока, буквально на последних кристаллах. Точный расчет запасов топлива к скорости и расстоянию оказался безупречен, как и все, что делал командор на своем посту. Но сказать, что этот месяц полета был самым тяжелым для командора, значило бы не сказать ничего, и пряди седых волос на его висках стали прямым тому доказательством. В памяти же молодой матери этот месяц остался одним сплошным сонным туманом, по той причине, что едва поднявшись с кресла, которое изобретательный фельдшер из подручных материалов превратил из простого в родильное, она взяла на руки своего первенца и не отпускала до самой посадки, практически весь месяц расхаживая из угла в угол, ежесекундно проверяя дышит ли он, и постоянно приговаривая: «мой малыш… мой малыш…». Впоследствии командор, изрядно напившись, даже гордился этим периодом: ведь его сын умудрился не только родиться черте-где, наплевав на все расчеты и рекомендации, но и выжить без каких-либо современных медицинских достижений в области ухода за новорожденными.

Когда переживания улеглись, и молодая жена с новоявленным наследником уже несколько недель находились под пристальными вниманием дорогих и вежливых (а от этого еще более дорогих) врачей, каковые, проведя все необходимые анализы и осмотры, в один голос начали исторгать исключительно положительные прогнозы, пришло время дать ребенку имя и обновить информацию в реестрах. То есть имя-то у мальчика вроде как было, но с учетом непредвиденных обстоятельств совершенно ему не подходило. Дело в том, что в семействе Алистеров свято чтили традиции, а традиции велели, чтобы новорожденный получал имя от названия месяца своего рождения. И хотя времена года в эпоху, когда космические корабли бороздят просторы вселенной уже не имели ровным счетом никакого практического значения, а месяцы в большинстве обитаемых миров изменились не только по своему названию и продолжительности, но и по своему количеству, традиция рода Алистеров, появившаяся в древности на Земле, оставалась традицией. Так сам командор когда-то стал Августом, а его старший сын должен был стать Маем. Традиция была хороша как минимум по двум причинам: во-первых, родителям не надо было ломать голову в поисках достойного имени своему отпрыску; во-вторых, все имена были довольно редки, поскольку никто, кроме Алистеров, не использовал древние названия месяцев таким образом. А еще традиция имела уточнение: если в семье в один и тот же календарный месяц рождалось двое детей, то младший ребенок получал двойное имя, первая часть которого должна была оставаться названием месяца, вторая же появляться из головы родителей. Из двух детей первой, согласно донесению корабельного фельдшера, измученное болью и растяжением чрево матери вытолкнуло девочку, и тот факт что о ней почти никто не знал не имел никакого значения – традицию надо было соблюдать, то есть следовало придумать мальчику второе имя.

Вот тут фантазия командора откровенно забуксовала. Немудрено, ведь уже много поколений в его роду имена детям придумывать не приходилось, девочки Сентябрины и мальчики Декабри рождались с завидным постоянством и невероятной пунктуальностью с разницей не менее месяца, а двойняшек или, тем более, тройняшек на протяжении всего генеалогического древа Алистеров, каким бы оно на самом деле ни было, никогда ранее не случалось. Просмотрев для вдохновения всевозможные списки существующих и популярных мужских имен, прикинув тысячи вариантов, командор так и не смог придумать ничего такого, что было бы достаточно редким, звучало бы и красиво, и аристократично, и сочеталось бы с первым именем малыша. Совсем отчаявшись, командор отправил запрос в родное имение, не поскупившись на межпланетную связь, и попросил помощи у своего деда, давно отошедшего от дел но все еще бодрого и дюже ворчливого старика, не одобрявшего брака внука с простолюдинкой но ничего не сделавшего против него. Прижимистый дед, в отличие от внука, на связи экономил, а потому в ответ на запрос прислал всего лишь две каракули, расшифровать которые удалось далеко не сразу, да и то только с помощью автоматического переводчика. Первая каракуля, согласно предположению программы, могла быть имитацией древнего иероглифа «理», а вторая – «音», что в сочетании, опять-таки предположительно, как один из вариантов, могло означать мужское имя, возможно читающееся как «Рион».

Покрутив на языке незнакомое сочетание звуков, сэр Август решил, что дед, видимо, больше придерживается «самурайской» версии происхождения рода, а раз так, то пусть будет. И даже не важно, что это имя означает. Уж очень не хотелось командору возвращаться к мучительным размышлениям на тему второго имени, отнимавшим в последнее время все его силы и доводящим буквально до головной боли. Оставалось только объявить о своем решении супруге, что командор незамедлительно и сделал, при этом никак не объяснив ей причину появления у сына второго имени. Затем новые данные, подтвержденные всеми необходимыми свидетельствами, оформленные на сделанной по древним технологиям гербовой бумаге с вензелями, были отправлены во все причитающиеся инстанции, и маленький мальчик с большой историей, с возрастом своими тонкими чертами лица ставший больше похожим на мать, а телосложением на отца, наконец получил свое длинное имя.
Март Рион де Алистер.